Алексей Сергеевич Уваров стоял у истоков организация российской археологической науки. Его неутомимая деятельность была направлена на исследования многочисленных выдающихся археологических памятников различных эпох. Но оценка усилий пионера отечественной археологии его современниками и последователями была неоднозначной. Одни археологи писали об Уварове как об основоположнике археологии в России. Другие о наиболее известных раскопках Уварова говори с осуждением как о методически несовершенных, в сущности бесплодных для науки и приведших автора к ошибочным выводам.
Алексей Сергеевич Уваров родился 28 февраля 1825 года. Он был единственным сыном памятного в истории русской культуры Сергея Семеновича Уварова (1786-1855). Генеалогическая традиция возводит род Уваровых к жившему в XV в. мурзе Минчаку, однако в этой родословной целый ряд темных мест. А.С. Уваров получил прекрасное образование, знание древних и новых языков, вкус к занятию древностями. Первоначальную подготовку юноше дали домашние учителя. В 1841-1845 годах он учился в Петербургском университете на отделении словесности философского факультета. Руководителем его был эллинист Ф.Б. Греффе, академик и профессор.
По окончании университета Алексей Сергеевич Уваров начал службу в Министерстве иностранных дел, в канцелярии министра К.В. Нессельроде. В 1848 году он ездил с дипломатическим поручением в Неаполь, а в 1846 и 1847 годах - в немецкие княжества. Тогда он смог послушать лекции в Берлинском и Гейдельбергском университетах. Наряду с дипломатической службой шла и придворная: Алексей Уваров был камер-юнкером. Отец выделил ему имение Карачарово. Там был устроен чугунолитейный завод.
В те же годы Алексей Уваров начал коллекционировать древние монеты и вошел в кружок петербургских антиквариев, собиравшихся каждую субботу на квартире Я.Я. Рейхеля. В него входили Б.В. Кене, Ф.А. Жиль, С.А. Гедеонов, П.Ю. Сабатье, И.А. Бартоломей, Х.Д. Френ, А.А. Куник, П.С. Савельев, Э.Г. Муральт, А.Ф. Прейс и др. В 1846 году у Б.В. Кене возникла мысль создать на основе кружка Археолого-нумизматическое общество по примеру учрежденного за год до того Географического. Есть веские основания считать, что Уваров был привлечен лишь как сын министра, полезный для помощи в устройстве дел общества.
И правда, он помог быстро получить высочайшее одобрение на открытие общества и денежную субсидию, сам не раз жертвовал значительные суммы. Уваров оказался очень активным членом общества. Он подарил ему несколько коллекций монет и предложил начать составление археологического словаря, представив образчик статей на букву «А». Он же выделил из своих средств деньги на премии в 300 рублей серебром за научные сочинения, написанные на заданные темы. Такие известные труды, как «О металлическом производстве в России до конца XVII столетия» и «Историческое обозрение финифтяного и ценинного дела в России» И.Е. Забелина; «История русских школ иконописания до конца XVII столетия» Д.А. Ровинского написаны на темы, предложенные Уваровым.
Средствами на археологические раскопки общество не располагало. Обладая достаточным капиталом, А.С. Уваров решил провести исследования за свой счет. В 1847 году при обсуждении проблем, связанных с историей Северного Причерноморья, была составлена программа, которую Уваров взялся осуществить. Предполагалось осмотреть памятники побережья Черного моря от устья Дуная до Диоскуриады (Сухум). В ряде очерков об Уварове говорится, что эту программу он осуществил полностью. Из его публикаций видно, что это не совсем так.
Поездка была проведена в 1848 году. Уварова сопровождал выпускник Академии художеств М.Б. Вебель, выполнивший рисунки древностей, приложенные к отчету о поездке. Н.И. Веселовский утверждал, что с Уваровым ездил и П.Ю. Сабатье, написавший потом книгу о Керчи. В этой книге 1851 года сказано о поездке в Керчь «прошлым летом», т. е. в 1850 годы и о посещении тогда же Тамани. Видимо, Уваров и Сабатье путешествовали врозь, но поделили обследуемый регион: Уваров взял на себя Ольвию и районы к западу от нее, Сабатье - Керчь и азиатский Боспор.
Исследовательская часть поездки началась с Екатеринослава и Днепровских порогов, где Уваров осмотрел многочисленные курганные поля и собрал сведения о находках сверленых топоров из серпентина и византийских монет. Он побывал на Каменском городище и для того, чтобы определить, какой древнегреческий город здесь располагался (по его мнению, упомянутый Птолемеем Серимо), прибег к помощи известного астронома Д.М. Перевощикова, рассчитавшего положение места в сравнении с данными Птолемея.
Основной исследователь городища - Б.Н. Граков отмечал, что А.С. Уваров датировал памятник верно – IV-III вв. до н.э., но с Серимоном отождествлял его ошибочно. Окрестные курганы Уваров считал скифскими, полагая, что именно здесь находились Герры. Отсюда путешественники направились к устью Буга, где надолго задержались в Ольвии. Изданная в 1851 году книга «Исследования о древностях Южной России и берегов Черного моря графа Алексея Уварова», написанная в 1849-1850 годах в Карачарове, в значительной мере посвящена именно Ольвии.
Автор использовал труды греческих и латинских авторов: Павсания, Геродота, Диона Хризостома, Плиния, Арриана, Помпония Мелы - и книги и статьи тех, кто до него обследовал Ольвию: П.С. Палласа, И.П. Бларамберга, Е.Е. Келера, П.И. Кеппена. Сам археологических раскопок он не вел, даже испытывал перед ними явную робость. Так, на Золотом мысу, на пути из Херсона в Ольвию, он наткнулся на следы грабительских раскопок. Были видны обнаженные от земли каменные кладки. Крестьяне рассказывали о найденных здесь больших сосудах. Но Уваров доследовать это место не решился.
Все же планы у него были большие. Он прикинул, что на раскопки кургана средней величины потребуется полтора дня, значит, за лето можно вскрыть 140 курганов. Здесь уже чувствуется та гигантомания, что пагубно сказалась на позднейших раскопках. Пока же Уваров получал и покупал у крестьян случайные находки: монеты, сосуды и смог изучить и издать вещи из любительских раскопок одного из ольвийских курганов, проведенных в 1842 году. Г.Г. Кушелевым-Безбородко (золотые маска, гривна, лавровый венок).
В 1848 году А.С. Уваров добился перевода из Министерства иностранных дел в Министерство внутренних дел на должность чиновника по особым поручениям в чине надворного советника. После открытия в 1830 году в кургане Куль-Оба золотых произведений античного прикладного искусства археологические раскопки в России стали развертываться все шире и шире. Следить за ними было поручено министру внутренних дел. Назревало создание центрального археологического органа страны. Была создана Комиссия для исследования древностей. Это означало для Уварова отказ от дипломатической карьеры и выбор работы на археологическом поприще.
В 1854 году А.С. Уваров составил для министра внутренних дел Перовского «Всеподданейший отчет об археологических разысканиях в России в 1853 г.». С 1853 года Перовский возглавлял Кабинет его величества. Вслед за ним перешел в это ведомство и Уваров, числившийся там до 1857 года. На придворной службе он достиг чина камергера. В 1850 году Перовский предложил своему подчиненному провести раскопки каких-нибудь древнерусских памятников, например, Новгорода Великого. Но А.С. Уваров ответил, что раскопки в Новгороде велись не раз и всегда безуспешно. Лучше заняться курганами Владимирской земли, знакомыми ему по экскурсиям близ Карачарова.
Проект был принят, из казны выделили 2500 р., и раскопки начались. В 1851 году за 98 дней раскопали 757 курганов в 17 группах во Владимирском и Суздальском уездах, в 1852 году - 2318 курганов в 77 группах в Суздальском и Юрьевском уездах. Графическая документация велась владимирским землемером В. Алеевым и художником Н. Медведевым. В следующие два года экспедицию возглавлял П.С. Савельев, вскрывший 4654 кургана в Юрьевском, Переяславском и Ростовском уездах (т.е. частично не во Владимирской, а в Ярославской обл.). Таким образом, Савельев исследовал значительно больше курганов, чем Уваров, и упреки в несовершенстве методики должны быть адресованы и ему, а не одному Уварову, как это делали В.И. Равдоникас и А.В. Арциховский.
Главный упрек со времен А.А. Спицына сводился к тому, что комплексы могил не были выделены, все находки свалены в кучу, нет ни дневников, ни описей. Это не совсем так. Дневники Уварова были обнаружены А.Н. Кирпичниковым не где-нибудь, а в фондах Государственного Исторического музея. С их помощью В.А. Лапшин, А.Е. Леонтьев, Е.А. Рябинин, К.И. Комаров и др. сумели выделить ряд бесспорных комплексов из раскопанных Уваровым и Савельевым курганов. Описи же вещей приложены к книге Уварова о мерянах.
Выяснилось, что раскопки насыпей велись не колодцем или траншеей, как нередко делалось уже в XX в., а на снос. Правда, ровики у курганов не прослеживались, хотя в то время такая методика уже была. В дневниках достаточно подробно описаны захоронения как с сожжением, так и с трупоположением. Чертежей - ни разрезов, ни планов - нет, но их тогда не делал никто. Таким образом, говорить о «возмутительной методике» нельзя. Раскопки были проведены на уровне своего времени.
Не оправдан был размах работ, привлекающий В.А. Лапшина своей «масштабностью». Начиная исследование малоизвестных памятников, требовалась не масштабность, а нечто совершенно иное - медленное, тщательное изучение небольшого числа объектов. Это то, что касается полевой работы. Хуже с музейными коллекциями. Почти все они депаспортизованы. В.А. Лапшин считает, что документация утрачена не в поле, а уже в музеях, например, при передаче коллекций в Оружейную палату, оттуда в Румянцевский музей, а оттуда в Исторический.
26-летний археолог, впервые приступивший к раскопкам, проявил неуместную торопливость и небрежность. Раскопки велись в древнерусских городах - Владимире, Суздале, Кидекше, и на городищах раннего железного века, но об этом из дневников и публикаций можно узнать совсем мало. Обломки посуды и прочие рядовые вещи из культурных слоев сохранены не были. Но учтем, что занимался этими раскопками в основном П.С. Савельев, а жилые слои тогда никто копать не умел. Антропологический материал из курганов был взят выборочно, в небольшом числе и так и остался необработанным.
Большой удачей было то, что в курганах встретилось много монет, арабских и западноевропейских. Определял их, вероятно, опытный нумизмат и ориенталист П.С. Савельев, но Уваров об этом не сказал. Так или иначе даты были ясны. Савельев собирался сам написать о своих раскопках, но не успел это сделать (умер в 1859 г.). Уваров в 1856 году поместил краткую заметку о владимирских курганах в «Записках Русского археологического общества» и надолго отложил обработку материала. Итоговый труд «Меряне и их быт по курганным раскопкам» вышел в 1871 году в «Трудах I Археологического съезда», а затем отдельно.
На первой же странице своей работы А.С. Уваров отмечает, что он и Савельев исследовали памятники мерян. Сейчас известно, что гораздо больше, чем мерянских, на Владимирщине древнерусских кривичских курганов. Ошибка связана с твердой убежденностью Уварова, как и других археологов середины XIX в., в том, что христиане - русские не могли насыпать холм над могилой умерших сородичей и класть туда какие-то вещи. Это обряд языческий, следовательно, курганы не славянские. Находки крестиков в могилах Уваров объяснял тем, что меряне, получив их от русских, использовали просто как украшения.
Другая бросающаяся в глаза ошибка Уварова состоит в том, что весь материал взят им в одной плоскости, как одновременный. Учтены все археологические находки в «Земле мерян» - от Клязьмы до Твери на западе, Углича и Ярославля на севере, Шуи и Костромы на востоке. Среди этих находок - каменные орудия и Галичский клад бронзового века, но Уваров воспринимал эти памятники как одновременные с курганами и утверждал, что еще в X-XI вв. меряне широко пользовались каменными орудиями.
В то же время труд Уварова обладает и бесспорными достоинствами. У него, как всегда, была программа исследований, которую он старался осуществить. Задача ставилась историческая - восстановить «домашний быт» одного из летописных племен. Широко использовались летописи, известия арабских путешественников, материалы раскопок, и предшествующих и проведенных в 1860-х годах, не только России, но и в Дании и Прибалтике. Находки из собственных раскопок разделены Уваровым на две хронологические группы в соответствии с нумизматическими данными. Коллекции описаны суммарно по категориям: орудия, оружие, украшения и т.д. К книге приложен атлас с изображениями типичных вещей.
В 1853 году, оставив раскопки владимирских курганов на П.С. Савельева, А.С. Уваров вновь вернулся в Причерноморье. Он провел раскопки в Ольвии, Херсонесе и на городище Керменчик - руинах Неаполя Скифского около Симферополя. В Ольвии и Херсонесе исследовались и могилы. Осматривал Уваров и другие памятники, например, Чуфут-кале под Бахчисараем. Копать древние города тогда не умели. В основном охотились за надписями и монетами. Толковой информации о раскопках в Ольвии и Неаполе у нас нет.
Удачнее были работы в Херсонесе. Здесь расчищали остатки впервые выявленной в городе византийской базилики с хорошо сохранившимися мозаичным полом, 24 мраморными колоннами и капителями. Размер ее 50x22 м. Получив доклад Уварова об этом открытии, Николай I приказал перенести мозаику в Эрмитаж. Она была разобрана, отреставрирована на Петергофской гранильной фабрике и уложена в одном из залов Эрмитажа (ныне II зал античного отдела). При расчистке базилики были найдены монеты IV-X вв. Уваров счел, что она возведена при Константине Великом и функционировала до X в.
Кроме того, в 1853 году граф А.С. Уваров побывал на Мангупе. На плато по его распоряжению были начаты работы у развалин, как он предполагал, большого храма. К сожалению, материалы этих изысканий, если не считать краткого рапорта A.C. Уварова министру уделов от 19 сентября 1853 года, остались неопубликованными. Ныне известно, что предпринятые им работы локализовались в районе базилики. Здесь A.C. Уваровым были вскрыты четыре гробницы. Три из них были ранее разграблены. В четвертой находились четыре костяка, лежавшие один под другим. К верхнему погребению относились находки золотой обшивки, четыре серебряные пуговицы, две золотых серьги в виде гладких колец. Местонахождение находок неизвестно. "Пещерным городам", таким как Эски-Кермен и Чуфут-Кале посвящены очерки и альбомы А.С. Уварова.
Раскопки в Крыму завершились в 1854 году под залпами франко-английской эскадры. Началась Крымская война. Об экспедиции 1853-1854 годов А.С. Уваров издал краткие информации в сборнике П.М. Леонтьева «Пропилеи» и в «Извлечении из всеподданнейшего отчета». Вероятно, подробно о раскопках предполагалось рассказать в III томе «Исследований о древностях Южной России», но этот том так и не вышел.
В 1854 году закончился первый период научной деятельности Уварова. Четырьмя сезонами 1851-1854 годах в сущности исчерпывается его активная полевая работа. Позже он провел очень небольшие раскопки каменных ящиков кизил-кобинской культуры под Гаспрой и пещеры Ореанда в Крыму в 1875 году, а также стоянок первобытной эпохи под Муромом в 1877-1878 годах, изредка выезжал смотреть чужие раскопки: в 1875 году с И.С. Поляковым в Фатьяново, в 1883 году с В.И. Сизовым в Гнездово. Вероятно, Уваров удовлетворил свою страсть полевого исследователя, а может быть, понял и то, что погоня за добычей материала дает меньше, чем скрупулезное изучение немногих, но тщательно выбранных объектов.
Второй период жизни Уварова – 1854-1864 годы - представляет собой резкий контраст с предшествующим. Многое изменилось в его жизни, большие перемены произошли и в жизни страны. В 1855 году умер его отец С.С. Уваров. Алексей Сергеевич Уваров стал наследником огромного состояния. В делах надо было навести порядок. Из Карачарова он перебрался в Поречье, где стал устраивать и дом, и музей, и библиотеку. С.С. Уваров собирал антики и картины. Его сын больше интересовался русскими древностями. Своему собиранию древнерусских рукописей он положил начало, купив коллекцию И.Н. Царского (более 800 номеров), И.П. Сахарова (более 300), А.С. Норова.
В дальнейшем собрание пополнялось путем покупок на Сухаревке в Москве и на Нижегородской ярмарке. Были, кроме того, богатые собрания икон, монет, древней утвари, археологических находок. Некоторые предметы Уваров подробно описал сам. В 1897-1908 годах издано в нескольких выпусках описание этого собрания. После революции культурные сокровища, скопившиеся в Поречье, разошлись по ряду музеев, но в основном попали в ГИМ.
Второе важное событие – создание Археологической комиссии в 1859 году. Но возглавил ее не А.С. Уваров, а С.Г. Строганов. А.С. Уваров поддерживал с ним отношения, о чем говорят ссылки на коллекции Строганова, но служить под его началом не хотел. От активной деятельности в археологии Уваров был тем самым оттеснен. Он прослужил в Петербурге до 1857 года, после чего был помощником попечителя Московского учебного округа. Потом ушел в отставку в придворном чине камергера. Равнодушно глядеть на то, что происходило в России, А.С.Уваров не считал возможным.
В годы Крымской войны он вступил во Владимирское ополчение, хотя и не участвовал в боевых действиях. Затем надо было заняться освобождением своих 16000 крепостных крестьян. Уваров принял участие в земской деятельности, устраивал больницы и школы в Московской и Владимирской губерниях, был предводителем можайского дворянства, щедро жертвовал большие суммы на общественные нужды из своих средств. В 1859 году Уваров женился на княжне Прасковье Сергеевне Щербатовой (1840-1924) и отправился с ней на два года в свадебное путешествие за границу. Побывали в Англии, где Уваров навестил А.И. Герцена, Испании, Франции, но дольше всего задержались в Италии.
Возвращаясь из-за границы, А.С. Уваров не только осматривал разнообразные памятники культуры, но и делал записи о них, набрасывал какие-то задуманные работы. При жизни Уварова издано из этого было не все. В дальнейшем эти записи составили весь первый и часть второго его «Сборника мелких трудов» (1910 г.). Из этой публикации видно, что интересовали Уварова не памятники Ренессанса, барокко и классицизма, а византийские храмы, мозаики и иконы. В программной речи на III Археологическом съезде он говорил, что для русской археологии важнее всего три круга зарубежных древностей - византийский, скандинавский и славянский.
С памятниками этих трех областей он и старался знакомиться. В Италии он прожил два месяца в Равенне с ее византийскими храмами V-VII вв. и заказал множество фотографий с них для задуманной книги. Мозаика с изображением Богородицы-Нерушимой стены вызвала в его памяти мозаику Киевского Софийского собора с Богородицей-Орантой, и он посвятил специальную статью сопоставлению этих изображений. В Ватикане А.С. Уваров изучал образцы русской и византийской иконописи, в романских соборах Генуи и Пармы искал истоки владимиро-суздальской архитектуры.
В Венгрии, Чехии, Моравии, Галичине и на Буковине его внимание привлекли деревянные церкви, чем-то напоминавшие русские. Бронзовые двери в соборах Новгорода Великого и Александрова натолкнули на поиски аналогичных дверей в западных храмах. Изображения Иоанна Предтечи на византийских мозаиках и росписях сравнивались с теми, что известны в Успенской церкви на Торговой стороне и Рождественской в Десятинном монастыре в Новгороде, в церкви Ильи Пророка в Ярославле и т.д. Главную же свою цель Уваров видел в создании обобщающих трудов «История византийского искусства» и «Христианская символика».
Начатая в 1850-х годах при посещении Рима и Неаполя последняя рукопись дополнялась автором до конца дней. Ему хотелось проследить развитие символики от раннехристианского периода (т. I) до Византии и древней Руси (т. II), дав в конце каталог символов, вошедших в иллюстрации «Бестиариев», «Физиологов» и т.д. (т. III). В 1908 году, через полвека после написания, был издан I том. Второй был подготовлен к печати, но не вышел и хранится в архиве А.С. Уварова. Книга к моменту издания, к сожалению, сильно устарела. Автор исходил из того, что символика возникла в связи с необходимостью для христианских общин скрываться от преследований и в то же время передавать посвященным принципы своего учения. В основе многих символов лежат античные изображения.
Несколько раньше, в 1890 году, но тоже посмертно, был издан «Византийский альбом графа А.С. Уварова». Это черновики, сырой материал к ненаписанной «Истории византийского искусства», готовившейся по материалам, собранным в Париже, Лондоне и Италии. Работы Уварова по византийскому и древнерусскому искусству содержат ряд полезных наблюдений, но не могут идти в сравнение с трудами его современника Н.П. Кондакова и в целом большой роли в развитии этой области знания не сыграли, отчасти и потому, что были опубликованы слишком поздно.
В 1864 году начался третий, последний и наиболее плодотворный период в жизни А.С. Уварова. Он окончательно обосновался в Москве, снял, а в 1881 году купил здесь дом в Леонтьевском переулке и стал думать о создании в старой столице своего, независимого от Петербурга Центра археологических исследований. 12 февраля 1864 года Уваров пригласил к себе в Поречье нескольких известных московских любителей и исследователей старины. Среди них были А.А. Гатцук, Д.П. Сонцов, Г.Д. Филомонов, С.В. Ешевский, К.К. Герц. Хозяин предложил им организовать в Москве новое археологическое общество, наметив три задачи:
1) занятия археологией, преимущественно славянорусской,
2) популяризация этой области знания в широких кругах с тем, чтобы «возбудить в обществе сочувствие к археологии»,
3) устройство археологических съездов.
Предложение было встречено сочувственно. Официально общество открылось 4 октября 1864 года Вскоре, в его состав вошел цвет московской профессуры: Ф.И. Буслаев, М.П. Погодин, С.М. Соловьев, А.А. Котляревский, А.Н. Афанасьев, И.Е. Забелин, О.М. Бодянский, а от императора были получены разрешение на деятельность общества и денежная субсидия в 3000 р. (позднее 5000р.) в год. Московское археологическое общество (МАО) не копировало петербургское (РАО). Профиль намеченных исследований был иной.
Для петербургских антиквариев традиционным был предпочтение из всех древностей античных и скифских. МАО занималось преимущественно первобытными памятниками, древностями эпохи железа и особенно русской тематикой. Район работ - лесная зона Европейской России, а позднее Приуралье и Кавказ. Среднеазиатской тематики, развивавшейся в Петербурге, москвичи тогда не затрагивали. Развитие же археологии в Сибири шло мимо обоих центров, в основном по линии Русского географического общества.
Археология в Москве, как и в Петербурге, понималась расширительно, т.е. включала в себя и историю древней архитектуры, и живопись, и археографию, и чисто исторические темы, если они касались не политических событий, а быта людей. Границей для А.С. Уварова был 1700 год. Все историко-бытовые вопросы более раннего времени входили в круг интересов общества. Члены МАО регулярно собирались на научные заседания, где читали и обсуждали те или иные доклады. Уваров в этом отношении был очень активен. За 20 лет он прочел более 70 докладов на самые разные темы - от каменного века, заинтересовавшего его в эти годы, до русской нумизматики, иконописи и архитектуры.
С 1865 года МАО выпускало свои труды – «Древности». В 1867 году была сделана попытка печатать журнал «Древности. Археологический вестник» под редакцией А.А. Котляревского, но дело не пошло. Продолжали непериодически выходить «Древности. Труды МАО». При жизни А.С. Уварова вышло 9 томов. Они, пожалуй, не могут соперничать с «Записками Русского археологического общества», где в серии классических древностей мы найдем статьи В.В. Латышева, М.И. Ростовцева и Б.В. Фармаковского, в серии славяно-русской археологии - статьи А.А. Спицына, в серии восточной - труды В.Р. Розена и В.В. Бартольда.
В «Древностях» преобладают полезные для своего времени, но сейчас уже устаревшие статьи по древнерусскому искусству и быту. Ценных публикаций по археологии в современном смысле слова не так много. Можно все же указать на статьи Н.Н. Муравьева-Карсского о Скорняковских курганах эпохи бронзы, А.К. Кельсиева о Митинских вятических курганах, «Описание Тверского музея» А.К. Жизневского с дополнениями А.С. Уварова и др.
А.С. Уваров поставил перед обществом задачу создать археологический словарь. Материалы для него публиковались в каждом томе. 30 статей написано им самим: «Апракос», «Алкопос», «Потир», «Сион», «Божница», «Закомара», «Жилище» и т.д. Важными были начинания МАО в области охраны памятников культуры. В Петербурге над этим тогда еще не задумывались. В МАО же с 1870 года начала действовать специальная комиссия по этому вопросу. Общество предотвратило разрушение зданий в Боголюбове, палат дьяка Аверкия Кириллова в Москве и других ценных объектов.
Разрешение на созыв археологических съездов было получено в 1868 году. 16 марта 1869 года в Москве открылся I съезд. Председательствовал на нем и делал доклад «О судьбах археологии в России» М.П. Погодин. Это было не только данью уважения к старейшему русскому историку, но и следствием давних связей Погодина с семьей Уваровых. При подготовке к съезду был разработан вопросник, ответы на который должны были так или иначе содержаться в докладах. Так делалось и в дальнейшем. Благодаря этому заседания шли не стихийно, а по заранее намеченной программе.
Позже подготовительные комитеты к съездам проводили раскопки близ тех городов, где намечались съезды, и участники их выезжали в поле, доследовали памятники и обменивались мнениями. В этом проявилась сильная сторона организаторской деятельности А.С. Уварова. На I съезде был поставлен вопрос «о мерах к сохранению памятников в России». II съезд провели в Петербурге в 1871 году к 25-летию Русского археологического общества. Был вынесен на обсуждение разработанный МАО проект закона об охране памятников. Предлагалось взять за образец законы, существовавшие в тот момент на Западе, - учредить в столице центральную комиссию и округа на местах.
III съезд состоялся в Киеве в 1874 году. Здесь прозвучали новые для археологов темы. Ф.И. Каминский и К.М. Феофилактов сообщили о раскопках первой в России палеолитической стоянки - Гонцы под Полтавой. Н.И. Костомаров привел в своих воспоминаниях любопытный эпизод: когда участники съезда отправились осматривать Софийский собор, протоиерей встретил их вопросом: «Не пожаловали ли Вы сюда отыскивать доказательства, что человек произошел от обезьяны?» - «Мы не шагаем в такую даль», - поспешил успокоить его Уваров. При жизни исследователя состоялось еще два съезда.
Другим важнейшим начинанием А.С. Уварова в последние десятилетия его жизни было создание Российского Исторического музея. Мысль об этом возникла во время Политехнической выставки 1872 года. Там был особый Севастопольский отдел, отражавший героическую оборону Севастополя во время Крымской войны. Председателем комиссии по устройству отдела был генерал-адъютант А.А. Зеленый. Его заместитель А.С. Уваров принимал деятельное участие в подготовке экспозиции. Тогда и появилось предложение сохранить собранные экспонаты и взять их за основу постоянного русского национального музея.
Было составлено ходатайство об этом царю, и 9 февраля 1872 года Александр II повелел учредить комитет по устройству в Москве Музея его императорского высочества наследника цесаревича. Возглавлял комитет А.А. Зеленый, но он жил в Петербурге, так что вся сложнейшая организационная работа легла на плечи его заместителя. Надо было получить землю для строительства музея. Ее выделила городская дума. Нужно было провести конкурс на лучший проект здания. Выбран был проект архитектора В.О. Шервуда и инженера А.А. Семенова. Проект встретил возражения членов комитета, особенно со стороны И.Е. Забелина. Приходилось что-то переделывать.
Требовался проект экспозиции. Уваров составил его в 1873 году, стремясь охватить все материалы от каменного века до царствования Александра II. Тем самым создавалась сплошная историческая экспозиция без отрыва отечественных памятников эпохи средневековья от первобытных и античных, что нередко бывало в западноевропейских музеях. Пожалуй, образцом для Уварова стал Датский национальный музей в Копенгагене, где он был в 1869 году. Уваров разработал устав музея. Свои личные собрания - изделия каменного, бронзового и железного веков, античных и славянских древностей, икон и рукописей - археолог предоставил для показа в музее, не располагавшем еще какими-либо экспонатами, и побуждал к этому членов МАО.
Необходимо было подумать и об оформлении залов. А.С. Уваров заказал картины для музея известным живописцам И.К. Айвазовскому, В.М. Васнецову, Г.И. Семирадскому, подбирал и художников-оформителей. Целиком поглощал музей силы А.С. Уварова с 1881 года, когда вступивший на престол Александр III выразил пожелание, чтобы к его коронации в Москве музей был открыт. К средствам, выделявшимся городской думой, добавились правительственные субсидии. В 1881 году Председателем правления музея назначили великого князя Сергея Александровича - брата царя и генерал-губернатора Москвы. Товарищ Председателя А.С. Уваров был фактически директором музея.
23 марта 1883 года было открыто 11 залов. Первый и второй были посвящены каменному веку, третий и четвертый - бронзовому, пятый - железному, залы А, Б, и В - античным городам Ольвии и Пантикапею и христианским древностям Херсонеса, шестой зал - скифам, седьмой и восьмой - Киевской Руси с 988 до 1054 года. С созданием Московского археологического общества и Российского Исторического музея благодаря А.С. Уварову сложился московский археологический центр, независимый от петербургского, а порою и противостоявший ему.
Наряду с организационной деятельностью в 1870-1880-х годах А.С. Уваров продолжал заниматься и собственно научными исследованиями. Основной стала для него проблема каменного века. Возникшая в Западной Европе еще в первой половине XIX в., широкий резонанс получила она в середине его после выхода книг Ч. Дарвина, открытия неандертальского человека и свайных построек, признания английскими геологами достоверности находок Ж. Буше де Перта на Сомме.
В России в период николаевской реакции эта проблематика не могла разрабатываться, но в годы реформ вызвала интерес не только ученых, но и всей интеллигенции. Но Императорская археологическая комиссия этой тематики явно сторонилась. А.С. Уваров поступил иначе. В 1869 году он побывал на Международном археологическом конгрессе в Копенгагене, познакомился там с такими учеными, как К. Фогт, Р. Вирхов, И. Ворсо, Ж. Катрафаж. Во время заграничных путешествий Уваров посетил раскопки Ментонских гротов и пещеры Выпустек в Моравии. Зародившийся интерес А.С. Уваров принялся реализовывать на родине.
Но собственный опыт пещерных раскопок в Крыму и Язоновом гроте у Кутаиси результатов не дал. Зато в июне 1877 года произошло неожиданное событие. Крестьяне села Карачарова нашли в овраге кости мамонта и известили об этом хозяина имения. Раскопки на месте находки убедили Уварова в том, что останки мамонта залегают в одном слое с кремневыми орудиями. Так была открыта одна из первых в России (после Гонцов и Каменец-Подольского) палеолитических стоянок.
Уваров не бывал в Карачарове с 1855 года. Тут он узнал, что в Муроме есть человек, собирающий каменные орудия. Это был землемер по крестьянским делам Н.Г. Добрынкин. Он разыскивал кремни на дюнах Оки и Велетьмы у с. Волосова и в урочище Плеханов бор. В 1878 году А.С. Уваров провел раскопки и в этих пунктах, найдя в Волосове пять неолитических погребений. К исследованиям памятников каменного века под Муромом он привлек группу авторитетных специалистов: И.С. Полякова, В.В. Докучаева и В.Б. Антоновича.
Ошибкой Уварова было то, что небольшую коллекцию кремневых орудий из Карачарова он разделил на части и раздарил коллегам. С.Н. Замятнину пришлось вновь собирать ее, но ряд предметов был утрачен. Материалы, добытые в процессе собственных раскопок и увиденные на археологических съездах, где демонстрировал свою коллекцию из Карелии Н.Ф. Бутенев, побудили Уварова взяться за обобщающую работу о каменном веке. Задумана была сводка «Археология России». I том ее составлял обзор «Каменного периода». Книга вышла в двух выпусках в 1881 году.
А.С. Уваров учел практически все находки каменных орудий, сделанные к 1880 году в России, описав 6428 пунктов. Среди них немало и изделий эпохи бронзы, например, из Фатьяновского могильника. Уваров отнес его к каменному периоду, хотя в целом допустил употребление каменных орудий до весьма позднего времени, ссылаясь на свои старые находки во владимирских курганах. Перечислены были и находки костей четвертичных животных. Сделана попытка обрисовать быт человека каменного века с выделением двух этапов: палеолита, когда люди охотились на мамонтов и носорогов, и неолита, когда они занимались рыболовством и охотой на мелких животных.
Основные положения книги Уварова, - скажем, идея о распространении человека в Европу из Азии или о существовании искусственных неолитических пещер - принадлежат его времени. Но сводка материала остается и сохраняет известную ценность до сего дня. А.С. Уваров первым сделал шаг от сбора материалов о древностях России к систематизации их, положил начало той работе по классификации коллекций, которую так успешно развили в конце ХIХ-начале XX в. В.И. Сизов, А.А. Спицын, В.А. Городцов.
Главное же в том, что А.С. Уваров ввел материалы каменного века в общую систему русских древностей, предотвратив отрыв первобытной археологии от остальных ее разделов, что мы наблюдаем во многих западноевропейских странах и что вполне могло случиться в России при противостоянии естествоиспытателей-разночинцев археологам, получившим гуманитарную подготовку.
Алексей Сергеевич Уваров думал и о следующих томах «Археологии России», о чем свидетельствуют некоторые его наброски. И там есть интересные моменты, например, сопоставление кобанских находок с гальштатскими. Но завершить задуманное Уварову не было суждено. 29 декабря 1884 года он скончался. Уваровские начинания не пошли прахом после его смерти. Московское археологическое общество просуществовало до 1923 года. Председателем его стала вдова покойного Прасковья Сергеевна. Долгие годы она помогала в работе своему мужу, разделяла его интересы.
